Ил.1.2. Панорама урочища Ласпи. Вид на юг и восток (М. Леонтьев, 2010 г.)
«… На западе, замыкая полуокружие бухты Ласпи… нависает… тяжёлая громада массива Куш-Кая…
На юго-востоке горизонт изрезан причудливыми скалистыми горами, которые уступами спускаются почти к самому морю. Это массивы – могучий Челеби-Яурн-Бели, сахарные головки, Ильяс-Кая и скалы Ласпи… Замыкает панораму с восточной стороны небольшой глыбовый мыс с белым маяком – мыс Сарыч…»
(Ена Ал.В., Ена Ан.В. Перевалами Горного Крыма. Научно-популярный очерк-путеводитель. – Симф: Бизнес-Информ, 2005.)
Сказка первая: «… Ласпи – название нынешних греков, обозначает грязь или болото…»
(П.С. Паллас. «Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам русского государства в 1793-94 гг.»/Пер. с нем. А.Л. Бертье-Делагард. 1918. - М.: Наука, 1999. Науч. насл-во; т. 27).
Я не ошибусь, если буду утверждать, что все из нас, кто хотя бы раз побывал в этом живописнейшем уголке Крыма и, не обнаружив здесь ни грязи, ни болота, ощутили некий когнитивный диссонанс, пытаясь логически осознать или хотя бы понять для себя такую странную этимологическую версию микрохоронима, предложенную нам самим Петром Симоном Палласом, всемирно известным учёным-энциклопедистом, естествоиспытателем и путешественником.
Чтобы раз и навсегда избавить себя от этих неприятных ощущений, я предпринял попытку разобраться в этимологии названия урочища ЛАСПИ, в процессе которой мне удалось:
- понять, где мог быть этот «грязный мальчик»;
- объяснить, как и почему мы его потеряли;
- обеспечить алиби для самого П.С. Палласа, объяснения которого были нами поняты превратно.
Мазохистов, желающих продолжать испытывать свой психологический дискомфорт, или наивных желающих продолжать верить в «сказки для научных сотрудников младшего возраста» о катастрофических землетрясениях в этом районе прошу дальше не читать – текст будет сложный, красивых картинок – мало; а вы всё равно «… никогда не поймёте, что думать — это не развлечение, а обязанность…» (А.Н. и Б.Н. Стругацкие. Улитка на склоне. Собр. Соч, т.5).
Гидрогеологические исследования, проведенные в Ласпи ещё в 30-е годы ХХ в., неутешительно показали, что «… южное побережье между скалой Спиталь и мысом Сарыч бедно водой…»
(Пирогов К.П. «Гидрогеологические исследования на ЮБК в районе Ласпи». Изв. всесоюз. Геол.-Разв. объединения. Вып.18. 1932 г.)
Главная причина, конечно, заключается в особенностях геологии района. Площадь водосбора подземных вод здесь очень небольшая. Резкие формы рельефа, сформированного сложной системой сбросов и сдвигов земной коры, процессы карстообразования, породы, подстилающие поверхности ласпинской котловины и, наконец, почвы, их покрывающие, мало способствуют образованию и сохранению влаги. Плюс сухой субтропический климат средиземноморского типа с зимними моросями и летними засухами продолжительностью до полугода. Так что естественных причин для присутствия и накопления в центральной котловине большого количества болота в понятии жидкой грязи практически не существует.
Единственным местом, где действительно возможно наблюдать периодические накопления жидкой грязи – это круто падающие в Ласпийскую бухту многочисленные овраги. В межень они абсолютно безводные, но после «… ливневых дождей обычно сухие овраги ласпинского амфитеатра превращаются в бурные потоки и извергают в залив массу насыщенной глинистыми частицами воды. Тогда глубокое море залива поблизости от берегов приобретает неопределенно желтый цвет, становится грязным, а на дно залива оседают мощные слои ила. Мне кажется, что… это обстоятельство могло послужить основанием для выбора названия…»
(Фирсов Л.В. ИСАРЫ: Очерки истории средневековых крепостей Южного берега Крыма. – Новосибирск: Наука. Сиб. Отд-ние. 1990).
Ил.3. Ласпинская бухта и её овраги. Сентябрь 2012. (Фото М. Леонтьев).
В этих очерках упоминается о трагической участи двух небольших приморских деревушек (IX – XIV вв.), занимавших пойменную часть долины над бухтой (см. Ил.4, пос. №5 и №6), которые как минимум трижды на протяжении всего двух столетий были погребены «…под бурным водогрязевым потоком – селем, скатившимся со склона…»
Другими работами крымских археологов было доказано, что эти деревушки были лишь окраинами одного крупного приморского поселения, располагавшегося южнее по берегу бухты и к XIV в. уже полностью уничтоженного селевыми катаклизмами. По прикидочным расчётам самого Л.В. Фирсова скорость абразии берега ласпинской бухты составляет около 10 м в столетие. И это ещё не максимальное её значение!
Это означает, что в ХIV веке кромка пляжа находилась как минимум в 60 метрах мористее. Учитывая в совокупности факторы - геологию, рельеф и климат, можно утверждать, что подобные катаклизмы - явления не только обычные для этой местности, но и ландшафтообразующие.
Но несомненно, что катализатором усиления или учащения этих селевых катастроф был антропологический фактор – вырубленный людьми горный лес на склонах из смешанного делювия над бухтой (см. Ил.3).
( Прим: делювий - это скопление рыхлых продуктов выветривания горных пород на крутых склонах подножий возвышенностей. Термин образован от лат. deluo — «смываю»).
Вот эти приморские византийские поселения, трижды похороненные под грязевыми наносами, действительно могли претендовать на микрохороним ЛАСПИ из новогреческого языка!
Точнее сказать – МОГЛИ БЫ, но разминулись не менее, чем лет на сто во времени своего существования со временем возникновения и активного формирования новогреческого языка в условиях крушения Византийской Империи уже после 1453 года!
Поэтому версия этимологии микрохоронима ЛАСПИ - «грязь» или «болото» из новогреческого языка мною исключается, как абсолютно невозможная.
Также не подлежит сомнению, что разговорным языком жителей греко-византийских средневековых поселений в Крыму были несколько диалектов среднегреческого языка Византии, из которых постепенно сформировался общий язык одной из 2-х этнических групп крымских греков Приазовья - РУМЕЕВ.
( см. М. Л. Кисилиер. О ПРОИСХОЖДЕНИИ РУМЕЙСКОГО ЯЗЫКА. Индоевропейское языкознание и классическая филология - X. Материалы чтений, посвященных памяти профессора И. М. Тронского. - СПб. 2006. - С. 156-164).
В современном румейском языке термины «болото» или «грязь» произносятся, как ПИЛО, ПИЛОС или БАТХАХ, т.е. имеют совершенно иную корневую основу.
Поэтому версия происхождения микрохоронима ЛАСПИ в значении «грязь» или «болото» из диалектов среднегреческого языка мне также представляется крайне маловероятной.
Однако в долгой истории крымского южнобережья в этом районе оставили свои ономастические следы и латиняне-генуэзцы.
Например, «… LASPUM, неизвестная нам местность на южном берегу Крыма, часто упоминается в средневековых бумагах Кафы и Генуи…»
(Колли Л. Исторические документы о падении Кафы. ИТУАК. 1911 г. Т.45).
Очень вероятно, что местность LASPUM соответствовала гавани LASPUS, упомянутой в письме молдавского воеводы Стефана Великого к Королю Венгерскому о падении Кафы от 20 июня 1475 г.
«… Весной 1475 г. сюда с отрядом… валахов прибыл княжич Александр – брат супруги Стефана Марии. С их помощью ему удалось захватить власть и стать Господином Теодоро (Мангупа)…»
(Джанов А.В. Казалии Солдайи и Готии по данным книг массарии Кафы. Сб. ИАК: Вып. 5. Симф. 2017).
Морские пути сообщения главного порта Консульства Чембало с сельской округой района Батилиман -Ласпи тогда были в тренде из-за сложной доступности региона посуху лишь по горным тропам. Но каботажная навигация вдоль этих берегов в эпоху парусного флота не была такой простой задачей, как это могло бы показаться сегодня некоторым из нас «сухопутным крысам» при взгляде с берега на бирюзовую гладь Ласпийской бухты (см. Ил.3).
« … В близком расстоянии Айю редко можно миновать одним ветром, хотя бы и свежим, и попутным. Даже в расстоянии около 10 миль часто встречаются переменные ветры и толчея, несмотря на то, что далее в море дует постоянный ветер. Поэтому… приближаться парусному судну к Айе без нужды не должно… »
(Лоция Чёрного и Азовского морей. ГГУММ. Изд. 4. СПтБ. 1903).
И даже якорная стоянка парусного судна при сильных ветрах южных румбов, обычно господствующих здесь в тёплый сезон, в Лоции указывалась, как небезопасная.
Хотя при «… ветрах других направлений… бухта является хорошим убежищем, особенно зимой, когда господствуют восточные ветры… »
(Иванов А.В. 2001. Навигационно-археологическое обозрение побережья Юго-Западного Крыма от мыса Херсонес до мыса Сарыч. Морская торговля в Северном Причерноморье. Сборник научных статей. К.: Київський національний університет імені Тараса Шевченка, Товариство Археології та Антропології, с. 222-234).
Но нам следует помнить, что в средневековье вся навигация в Чёрном море была настолько опасна и сложна, что статуты Генуи ограничивали её период с 15 марта по 1 декабря.
Позже Эвлия Челеби в «Книге путешествий» (1666 г.) писал, что «… с первого дня зимы корабли не могут плавать по Чёрному морю, ибо это – поистине Чёрное море!»
Многие ли из вас сегодня знают, что античные и раннесредневековые корабли с прямыми парусами не имели возможности лавировать круто к ветру?!
А сооружение в ту эпоху столь необходимой здесь защищённой молом долговременной пристани было бы в полной мере сизифовым трудом с учётом постоянной селевой опасности и быстрой абразии берега.
Мне представляется очень вероятным, что именно эти обстоятельства настолько не способствовали появлению на берегу Ласпийской бухты античных поселений древних греков или римлян, что даже территориальная близость, основанного в V в. до н.э. Херсонеса Таврического, их компенсировать не могла. А вовсе не противодействие их основанию банд кровожадных тавров, якобы во множестве обитавших на этих скалистых берегах и терроризировавших незваных заморских гостей!
Поэтому с точки зрения опытных мореходов Генуи такие очень нелицеприятные или пренебрежительные характеристики местности и бухты, как LASPUM или LASPUS – «помоечная» или «скользская» (ср-век. латынь) вполне могут быть понятны и заслужены.
С учётом труднодоступности этого региона посуху разумно, конечно, предположить, что именно мореходами Генуи здесь всё-таки была сооружена какая-то паршивенькая временная пристань.
Первые же документальные свидетельства о её наличии здесь, которыми располагаю я, относятся ко времени значительно более позднему - уже в 30 е годы XIX в.:
«… Здесь растёт много строевого и дровяного леса; дрова отправляются для продажи в Одессу, чему способствует отличная Ласпинская бухта с пристанью для причала судов…»
(Ал. и Вл. Княжевичи. «Очерк Южного берега Крыма». Одесский Альманах на 1839 год/ [сост. и ред. Н. И. Надеждин]. – Одесса).
Забавно теперь читать, как «сухопутные крысы», пожелавшие когда-то скрыться за псевдонимом (А+В)К, нахваливают пристань в Ласпинской бухте, наверняка не имея никакого понятия о реальности:
«… Каботажные суда, приходящие сюда за дровами, становятся у кучи камней, видной тотчас правее низменного прибрежья под кордоном и швартовятся за них… Водою наливаться трудно и медленно… Воды мало…, шлюпке нужно пристать между каменьями… Чтобы пройти к кордону приставайте за груду камней…, тут найдёте тропу…»
(Лоция Чёрного и Азовского морей. ГГУММ. Изд. 4. СПтБ. 1903).
По мнению А.Л. Бертье-Делагарда генуэзцы предпочитали брать за основу только греческие древние названия местностей, при этом зачастую искажая их в латинской транскрипции до полной неузнаваемости:
«… У всех есть склонность осмыслить чужое слово своим языком, и у Генузцев это было также в ходу…» ( см. Бертье-Делагард. Избранные труды по истории христианства в Крыму. Симф. Изд. «ДОЛЯ». 2011).
Поэтому у нас есть основания предположить, что называя эту гавань LASPUS, генуэзцы просто как-то переиначивали на свой лад неизвестное нам старое греческое название приморского поселения, уже полностью уничтоженного ко времени перехода этой местности под юрисдикцию Консульства Чембало (1380 г.), селевыми катаклизмами.
Я догадываюсь, как это могло быть, но об этом расскажу уже в следующей моей сказке.
Поэтому, когда такой латинизированный (ругательский) вариант названия гавани - LASPUS юго-восточной генуэзской казалии (сельский округ, в пределах которого может быть несколько поселений) Консульства Чембало, со злого языка генуэзских капитанов стал эпонимом всего урочища, то он же в незначительно искаженном виде закрепился за самым верхним и самым молодым поселением (XV –XVIII) (см. Ил.4; пос. №12) в группе из 7-ми средневековых селищ урочища Ласпи «… группирующихся вокруг укрепления, расположенного на труднодоступной вершине Ильяс-Кая… » (Фирсов Л.В. ИСАРЫ: Очерки истории средневековых крепостей Южного берега Крыма. – Новосиб: Н. Сиб. Отд-ние. 1990). Именно в этот период утрачивается навсегда понимания этимологии микрохоронима Ласпи.
И этот факт имеет уже документальное подтверждение в Османском реестре земельных владений Южного Крыма второй половины XVII в., согласно которому в 1686 году селение Ласпи входило в Мангупский кадылык эялета Кефе, который был образован османской Портой в границах завоёванных ею Консульства Чембало, Капитанства Готии и княжества Феодоро (см. Ил.5).
Во второй половины XVII в. всё делопроизводство Османской Империи велось на среднеосманском языке с преобладающей на 80-90% лексикой из арабских и персидских морфем и фонем.
Латинский хороним LASPUS был записан османскими делопроизводителями на основании доступных им канцелярских книг Казначейства Кафы на арабском, как لاسبيس
Но поскольку буквами арабского алфавита обозначаются только согласные, то неогласованный текст невозможно «читать вслух»: можно лишь «угадывать произношение» записанных в нём слов, если они несут смысловую нагрузку.
Чужестранный хороним LASPUS для османских хаттатов (каллиграфов) был абсолютной абракадаброй. Поэтому ни сколько и не странно, что при более поздних перезаписях конечный согласный звук был ими утерян, и хороним ЛАСПУС стал произноситься, как ЛАЗБИ или ЛАСПИ.
В 1686 г. большинство жителей селения Ласпи были иноверцы - немусульмане. Т.е. ( читай с почти 100% уверенностью) – христиане греческой православной церкви.
И замечу, что отнюдь не самые бедные - 17 собственников на более чем 32 Га земли. Т.е. в среднем «на брата» почти в 3 раза больше, чем памятные многим современным горожанам наши 6 соток.
Можно, конечно, было бы внять совету Л.В. Фирсова и, «…не стремясь понять смысл этого названия…» просто записать всех греков из османского села Ласпи конца XVIII в. в мазохисты за то, что они использовали такое уничижительное название для своего родного поселения.
Но я так не могу поступить потому, что знаю, что они были названы ГРЕКАМИ лишь по их конфессиональной принадлежности к греческой православной церкви.
И тогда, и позже в 1778 г., к моменту условно-добровольного переселения всех 128 –ми жителей селения Ласпи в Приазовье, здесь проживали только УРУМЫ или «греко-татары», т.е. этническая группа крымских греков, язык которых относят к родственному крымско-татарскому.
Существует мнение, согласно которому урумы ассимилировали как греки среди крымских татар (см. О. Гаркавець. Уруми Надазов’я: Iсторiя, мова, казки, пiснi, загадки, прислiв'я, писемнi пам'ятки.– Алма-Ата: Український культурний центр, 1999.– 624 с.).
Большинство урумов (за редким исключением) не знали языка другой этнической группы крымских греков - РУМЕЕВ.
И, конечно, тем более, не могли знать новогреческого языка, на котором ЛАСПИ (λάσπη) и «…означает попросту грязь…».
В урумском языке ласпинская жидкая грязь называлась бы ЧАМУР или САЗ, а жидкая глина, ил - БАЛЧЫХ или КИЛ.
Т.е. новогреческого термина ЛАСПИ в языке его населявших до 1778 г. урумов не могло быть от слова никогда!
Но, будучи по природе своей мирными селянами и законопослушными гражданами, ласпинские греко-татары вовсе не задавались таким вопросом, вопреки мнению известного российского историка и публициста профессора И.П. Филевича, что «… названия не могут быть комплексами звуков без значения, а представляют, в общем… характеристику природы места…» (1896 г.)
Это работает лишь для свободных людей. «…Сержант сказал люминий значит люминий…» (Армейский анекдот).
Об этом разделении конца VXIII в. единой христианской общины крымских греков на две этнические группы по языку прекрасно знал и его отмечал ещё А.Л. Бертье-Делагард:
«… На прилагаемой карте города и деревни, в которых население, вышедшее в 1778 г. к Мариуполю, говорило только по-татарски, подчёркнуты красным; где говорили и по-татарски, и по-гречески, подчёркнуты синим…».
(А.Л. Бертье-Делагард. «Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде», Гл.1. Поселения южного побережья. т.2. Избранные труды по истории христианства в Крыму. Симф. Изд. «ДОЛЯ». 2011).
Всем современным желающим исследовать загадки этимологии крымских топонимов я настоятельно рекомендую эту карту запомнить, как «Отче наш».
Непонимание таких лингвистических тонкостей при такой схожести в произношении со словом (λάσπη) из новогреческого языка сыграло очень дурную шутку со многими авторами века ХХ, которые со рвением достойным лучшего применения искали грязь там, где её никогда не было и быть не должно. Для обоснования своих поисков им приходилось выдумывать различные аргументы о катастрофических землетрясениях, кардинально изменивших рельеф местности и режим водности родников, и т.п. сказки-страшилки новейшего времени.
Всемирно известный естествоиспытатель и опытный путешественник Пётр Симон Паллас никогда не называл местность в Ласпи грязной или болотистой.
Тем более что он сам здесь не побывал, чтобы позволить себе так однозначно судить об этом. Он лишь объяснял, что означает это «название нынешних греков» в языке тех «новых» греков, которые во время его крымских вояжей октября 1793 – июля 1794 гг., уже заселяли Крым.
Учёный-энциклопедист П.С. Паллас, конечно, знал, что все «старые крымские греки» - христиане греческой православной церкви, ещё 15 лет назад покинули Крым, будучи переселёнными в Приазовье в 1778-79 гг.
«Нынешними греками» Паллас называл, иммигрировавших в Крым вместе со своими семьями, оставшихся в живых участников разгромленного Пелопонесского восстания поднятого греками и православными албанцами-арнаутами против Османской империи в 1770 году при активной подготовке и поддержке со стороны Российской империи.
Из книги П.С. Палласа, нам известно, что он, посетив Балаклаву в самый первые дни апреля 1794 г., 4-го числа выехал оттуда верхом, направляясь в Байдары и далее через горы (… спуститься с них к морю можно только по немногим разрывам в этих грядах, в особенности в западной их части, и по опасным для верховой езды стезям…) на восток вдоль Южного побережья.
«…Путь свой вдоль Южного берега Крыма я направил на Камары, так как было бы тяжело переезжать прибрежные горы вдоль моря между Балаклавой и ближайшим на Южном берегу Форосом… За этой горой (… на которой лежит Камара с греческой церковью…) достигают вдоль долины Алсу, в ущелье между горами, в направлении к берегу открытого вида на море… Это ущелье отделяет Балаклавские горы… от следующих ближайших… От Балаклавы до ущелья и оттуда до деревни Ласпи скалистые горы у моря образуют очень крутой и обрывистый берег…
… Достигнув… долины Варнаутки и Кучук-Мискомии, образующие как бы начало более обширных Байдарских долин, от которых их отделяет узкий утесистый хребет, идущий к морю на NO непрерывной стеной… проехав лес, к вечеру я достиг деревни Байдары, давшей долине свое название…
… Я покинул Байдарскую долину 5 апреля, чтобы переехать на морской берег через высокий хребет гор. Мы поднялись верхом по отлогости… на юг к хребту, соединяющему горы Чуку и Синор…
… С другой стороны страшное… зрелище представляло появление открытого моря под крутыми утесистыми скалами более ста саженей вышины, идущими вдоль берега вместе с горами деревни Ласпи 76*. Очень трудная извилистая тропа ведет по каменистой лесистой крутизне, по которой через скалистое ущелье идет дорога, направо, в деревню Форос…
… Около деревни Пшатки, куда привела нас тропа, козы не оставили никаких трав… »
(П.С. Паллас. «Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам русского государства в 1793-94 гг.»/Пер. с нем. А.Л. Бертье-Делагард. 1918. - М.: Наука, 1999. Науч. насл-во; т. 27).
В этом издании все подстрочные примечания к тексту, нумерованные арабскими цифрами со звёздочками, принадлежат Палласу на немецком языке и его переводчикам А.Л. Бертье-Делагарду и С.Л. Белявской - на русском и татарском (в русской транскрипции).
Фраза Палласа, вынесенная мною в эпиграф – «… Ласпи – название нынешних греков…» была им записана в качестве примечания №76. Мелкого примечания, уточнения, вполне возможно полученного автором из уст самих «нынешних греков», с которыми он имел возможность так душевно пообщаться в Балаклаве, что они даже позировали для рисунка его спутника Гейслера Христиана Готфрида Генриха – профессионального гравера и рисовальщика, иллюстратора, сопровождавшего Палласа в той поездке по югу России.
На этом моё исследование загадок этимологии микрохоронима ЛАСПИ я завершаю. Мне остаётся лишь отметить, что никому из авторов века XIX-го - П.И. Кёппену, Ф. Дюбуа де Монпере, В.Х. Кондараки, Г.Э. Караулову, М.А. Сосногоровой, Н.А. Головкинскому, Г.Г. Москвичу, А.Я. Безчинскому и многим, многим другим исследователям этой местности в голову не приходила необходимость обращать столько внимания своих читателей на это мелкое примечание.
Потому, что они сами были более внимательными, понимающими и благодарными читателями П. С. Палласа, чем мы – их суетливые и легковерные в чужие сказки потомки.
Михаил Леонтьев (Татарин).
Одесса.
27.01. 2024 г.